– Хорошо.

– У тебя есть мой номер. Я отвечу в любое время.

– Да. И спасибо.

Это правда. У меня есть его номер. Он единственный сохранен на моем новом секретном телефоне, который лежит в одной из сумок под кроватью. Возможно, я и собираюсь полностью нарушить все правила, но я не настолько глупа, чтобы делать это без запасного плана.

– Если ты захочешь просто поговорить или… у тебя появятся вопросы, позвони. Я даже обещаю не напоминать о психологе во время первого звонка.

Я смеюсь.

– Как устоять перед таким щедрым предложением?

Я слышу шуршание, и Диксон говорит:

– На этом у меня все. Но давай еще поговорим. Расскажи, что было самым отвратительным на последней студенческой вечеринке.

Я смотрю на будильник Селесты, на котором мерцают большие розовые цифры.

– На то, чтобы описать все отвратительные вещи, которые я видела на вечеринках здесь, уйдет целая вечность, а у меня скоро занятие.

– Давай, скажи, что твоя соседка записала тебя на занятия по игре на лютне.

Я фыркаю.

– Они что, правда бывают?

– Неужели так повезло только мне?

Внезапно у меня на глазах появляются слезы. Не то, чтобы я часто виделась или общалась с Диксоном, но я буду по нему скучать.

– Спасибо за все, – тихо говорю я. – Правда.

Его голос становится серьезным.

– Не за что, Саша.

Именно это мне и нужно: маленький обход правил, напоминание, кто я на самом деле.

– Нравится обращаться по имени, да, Тони?

Прежде чем он ответит, я фыркаю:

– Прости, Диксон. Не сдержалась.

Он снова отвечает веселым голосом:

– Я поговорю с тобой позже, Питерсон.

«Нет, не поговоришь», – думаю я. Но я прощаюсь и слышу гудки.

Прежде чем я сделаю что-нибудь глупое и поддамся желанию услышать голос Диксона в последний раз, я кладу телефон на стол и разбиваю его огромным учебником по химии. Затем я собираю обломки и выбрасываю их в унитаз. В последний раз это сработало.

Я возвращаюсь в комнату и смотрю на будильник Селесты. Все идет по плану, но я до сих пор нервничаю. Я вынимаю из-под кровати две неприметные сумки. Две маленькие сумки, в которых лежит все, что понадобится в моей новой жизни. Все остальное в моей комнате – одноразовый хлам. Сувениры из жизни, которую я никогда не хотела.

Не поймите меня неправильно, мне очень нравится учиться. И я собираюсь вернуться в университет. Но на своих условиях, в тот университет, который выберу я, а не тот, который посчитали самым безопасным или самым удаленным от остальных членов программы защиты свидетелей. Не тот, в который мне пришлось поступить из-за удостоверения свидетеля под защитой.

Я все равно не могу взять больше вещей. Когда Селеста прочитает мое письмо, то поверит, что я узнала о смерти своей мамы, бросила в сумку пару вещей и уехала. История о смерти матери даст мне несколько дней или даже недель: Селеста ничего не заподозрит, если я не буду отвечать ей. Когда она все же проведет небольшое расследование, то узнает, что я бросила университет.

Я открываю одну из сумок и достаю поддельный паспорт, который я получила во время поездки в университет на границе штата пару недель назад. Он не самый лучший, но сойдет до тех пор, пока я не доберусь до места, в которое мы с Марком обращались не раз. У нас всегда были лучшие поддельные документы.

В дверь робко стучат, и я улыбаюсь. Как раз вовремя. Я убираю поддельный паспорт в сумку, беру конверт и открываю дверь.

На пороге стоит парень. Он выглядит даже лучше, чем утром, когда я заметила его на парковке учебного корпуса: бледная кожа, длинные дреды, большая борода, мешковатые шорты, футболка с фотографией незнакомой группы и штук десять плетеных браслетов на руке. Моя соседка, обожающая розовое, даже не заговорила бы с ним.

– Ты здесь, – говорит Дреды. – Джессика, верно? Я не верил, что ты на самом деле будешь здесь.

– Я здесь, – подтверждаю я.

Он замечает кровать Селесты, и его глаза округляются: слишком много ярких цветов. Он нервно переступает с ноги на ногу, словно такое количество вещей розового цвета вызывает у него аллергию.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не рассмеяться. Как же мне повезло встретить именно его.

– Вот, держи. – Я протягиваю конверт.

Парень смотрит на меня и несколько раз моргает, словно он долго смотрел на яркий свет.

– Так что я должен сделать? – спрашивает он, забирая конверт. – Просто отнести его по этому адресу? – Он показывает на адрес, написанный на конверте. – И ты дашь мне за это четыреста долларов?

Я достаю из кармана четыре стодолларовых бумажки.

– Да.

Дреды берет деньги с тем же сомневающимся взглядом, которым он окинул ярко-зеленую доску вдохновения Селесты.

– И все? В этом нет ничего противозаконного? – На его лбу появляются морщинки. Должно быть, сложно представить, что незаконного может совершить такая скромная на вид студентка.

– Конечно, нет, – говорю я. – Мои тетя с дядей должны получить это к вечеру. Я забыла отправить им письмо, а у меня нет машины. К тому же я не могу потратить четыре часа на поездку. У меня после обеда тест и урок по игре на лютне.

Дреды наклоняет голову.

– На лютне. Ну ладно, – кивает он.

«Спасибо, Диксон».

– Я предупредила их, что ты бросишь письмо в почтовый ящик.

– Конечно, Лютня Джесс.

Все гораздо лучше, чем я представляла. Если он вернется сюда в поисках Лютни Джесс, Селеста даже не поймет, о ком он говорит.

– Спасибо. Ты мне очень помог.

И это правда. Я не могла отправить письмо по почте, потому что оно могло потеряться или прийти раньше, чем я рассчитывала. И не могла доставить его сама.

– Нет, это тебе спасибо. Мне словно заплатили за то, чтобы я прогулял занятия.

Дреды машет мне рукой и убегает по коридору.

Я закрываю дверь и вздыхаю. Селеста – не единственная, кому я написала письмо. Остается лишь надеяться, что когда моя мама прочитает его, она поймет, почему я это делаю.

Я знаю, что Розетти придут за мной. Арест не остановит Анжело. Члены его семьи могут воспользоваться любым человеком, знающим о моем местонахождении, чтобы добраться до меня. Не только агентами, но и моей мамой или ее новым парнем, Селестой, возможно, даже Джейсоном и его семьей. Их могут похитить, ранить или убить ради информации обо мне. Расплата – лишь вопрос времени. Никто даже не знает, почему Рубен Маркс убил Софию. Возможно, просто чтобы показать, что он может. Хотя Марк сказал, что это происходит редко, я не хочу подвергать своих близких такому риску.